Боги с Родины. С Нибиру ананаки. 2 книга трилогии. Ритмика. Дополненный вариант - Святослав

Давай-ка с дальнего, где не живём.

Они отправились к подъезду дальнему, искать удачу в деле.

Время, для грабежа, удачно выбрано. Кто на работе и, давно ушли, кто не работал, в магазине или же на рынке. В подъезде никого, кто бы спугнуть их мог, не встретили.

Вначале поднялись наверх, оценивая все квартиры по пути, какая большего внимания заслужит, – на той бы взгляд остановили. Поднявшись на девятый, – верхний, они, словно играясь, стараясь шума не производить, толкали двери, но, запертыми, все оказались, словно их ждали и боялись.

Пытаясь проскочить на дурачка, вдруг кто-то, невнимательный – дверь не примкнул, они спустились на восьмой, «играясь», затем – седьмой, шестой этаж. И на шестом им повезло. Квартира – номер 22, была не заперта.

Обрадовавшись, осторожно, страшась одновременно, почувствовали, – дверь чуть приоткрылась. Боясь наткнуться на хозяина, в прихожую вошли и, обомлели.

В жизни не видели – шикарнее убранства, много вещей красивых. Лежали и висели, тут и там, ковры ручной работы. Светлая стенка с тёмными прожилками на дверцах, их отражала образы, а с потолка, смотрело небо с солнцем, – большая люстра.

Открыв, первый попавший шкафчик на глаза, увидели две пачки толстые с купюрами. В одной – по пять тысяч рублей, в другой, чуть тоньше по объёму, – тёмно-зелёные, им незнакомые.

Схватив, по пачке каждый, спрятали в карманах, и сразу же ретировались, не став больше искать. Что было сил, пустились из квартиры. На лестничной площадке дух перевели, и, собирались вниз бежать, услышали шаги. Сердца забились их тревожно, учащённо. Никита, уходя, схватил за руку Гришу и, потащил наверх, прижав к губам свой палец.

Гриша, не меньше его трусил. В кармане брюк, лежала – пачка денег, предательски жгла ногу, будто совесть.

Поднявшись на два этажа, вызвали лифт, посматривая искоса, между кабиной лифта и площадкой. Увидели старушку.

Сердце, вмиг ёкнуло, дыхание Никиты замерло. Как показалось, той была, – та бабушка, что спала на площадке.

Спустившись в лифте вниз, во двор вбежали и, опомнившись, не торопясь, отправились к родным подъездам. Где, не дождавшись лифта, к квартире Гриши побежали. Ключ, как чужой в руках, дрожал, и норовил упасть, когда, с большим трудом, дверь открывал. Вскочив в неё, замкнулись тут же и, долго просидели молча, уставившись в пустую точку, от пережитого дрожа, ища решения в задачке.

Молчали долго, пока Гриша, не прошептал в тиши. – Выходит, красть, не так и трудно. Казалось мне – страшнее, и опаснее.

– Не страшно, – Никита, Гришу передразнивал, – а сам чуть было не наделал! Авторитетный вор, квартирный!

– Ты сам в штаны чуть не наделал! – не согласился Гриша. Что, я не видел, как замялся, готов был на попятную! Он чувствовал себя героем, не то, что друг Никита. В нём появилось чувство гордости, за то что сделать смог, работу – опасную, как и другие пацаны – квартиры грабить.

Никита вспомнил бабушку.

– Мне интересно, как бы невзначай, спросил Григория – нас ищут? Наверно, вызвали милицию и та, везде с собаками-ищейками и следопытами в погонах, рыщут.

– Ты думаешь? – спросил Григорий, испугавшись.

– Не думаю, а знаю я, – наверняка. Смотри как сильно, их поставили!

– Поставили их, круто, но, может, не найдут. Мы смылись своевременно. Никита, злился на себя, что вляпался в такое дело, вдобавок был инициатором.

Видя испуг Григория, решил – ещё чуть попугать. – Найдут, конечно, – повторил уверенно. Они для этого учились сами, собак учили. У них есть школы – специально и, как там, – академии.

– Так что? Ты думаешь, найдут, узнают, что мы сняли бабки и, нас теперь в тюрьму засадят?

– Конечно! Только, не в тюрьму, там взрослые сидят, нас в жуткую колонию отправят – для малолеток – под Азовом.

– Если ты знал об этом, – спросил Григорий, – почему, со мной пошёл на дело?

– Надеясь на «авось», и друга поддержал. Тебя в беде, не брошу.

– Теперь, нам, дружно, по этапу, канать в колонию придётся. Будут отец мой плакать, мать, кто водку будет покупать, лечить их.

Что же, им придется пострадать, когда меня ждать будут, – то ли шутя, то ли серьёзно, нараспев Григорий произнёс, будто пропел напев. С опаской посмотрел в окно, боясь увидеть там погоны – с огромными овчарками.

– Мне, если честно, даже выходить во двор, немного страшно, – признался он, – а тут ещё и ты пугаешь – тем, что не знаю. Как жить мне дальше. Всё изменилось вмиг, словно во сне.

– Ладно, не беспокойся, авось, и в самом деле всё сойдёт на первый раз, – вздохнул Никита с тем же, прежним сожалением, нас не найдут. Первый – почти всегда, фартовый.

– А ты откуда знаешь?

– Слышал не раз от старших, – говорят.

Делить не стали деньги пополам, – задумались, что с ними делать. Отдать родителям Григория, – обрадуются и…, пропьют. Что будет дальше?

– Спрятать, наверно, деньги? – Никита, думая, предположил. Отдашь две тысячи, а остальное спрячем, куда – подальше. Когда-то пригодятся.

– Куда их спрячу? Может, у тебя?

– И у меня, не знаю, где. Нужно найти такое место, чтобы их не нашёл никто. Тогда, не будет денег, поймают, выследив. —

Кстати, не думаешь, что их менять нельзя.

– А, почему? – Ты, много видел – пятитысячных бумажек в обращении?

– Такую я, один раз видел. Представишь, ходишь в магазин за хлебом, с пятитысячной, всё время?

– Да, ну тебя! Несёшь, такую глупость!

Спустя час, полтора, осматриваясь, крадучись, во двор, на воздух вышли. Казалось обоим, что все в округе знают – о воровстве их, что они – преступники. Сейчас начнут на них показывать, стыдить, безбожниками называть, ворами. Или же, вызовут милицию, как их увидят.

Пряча глаза от всех соседей, ушли к песочнице, на обрамлении – где, посидеть любили, обсуждать проблемы.

Присев в неё, рядом друг с другом, с завистью, на малышню смотрели, играющую, – беззаботно в ней. Себя жалели, что большими выросли.

Копались те в песке, что-то возили на машинках, другие – формочки лепили, не знали их проблемы.

– Эх! Мне бы их заботы! – вздохнул Григорий, горестно. – С утра, одна была боль головная, – достать, где-либо денег, сейчас другая, куда спрятать их.

– Не говори, Григорий! Сложная жизнь, такая – штука. Не знаешь, как проблемы, появляются. Не спереди, так сзади. Порой мне кажется, что все проблемы, специально для тебя, построились в ряд, ждут, чтобы нежданно перед тобою появиться – а вот и мы, и впиться в душу.

– Ага! Как будто, специально, они хотят, чтобы выкручивался – наизнанку, перед ними.

– Согласен. Точно! – вздохнул Никита, тяжело и, вновь уставился на малышню, в песке играющую, беззаботно.

– И будет так, наверное, всю жизнь, пока мы не состаримся.

– Да. Хорошо, – состаримся нескоро.

– Ты прав. Хоть это хорошо.

Сидя на обрамлении песочницы, они, непроизвольно, искоса смотрели во все стороны, как будто ожидали неприятности. И, зная, что бесплатным сыр бывает, в мышеловке, прекрасно понимали, – в жизни, за всё нужно платить. Расплаты ждали, она не приходила.

– Всё впереди, – найдёт, когда больнее будет, сказал Никита и, внезапно, улыбнулся грустно.

Время тянулось, отвлекаться стали на все события, происходящие.

И тут Никита, вновь «увидел» бабушку, которую он встретил на площадке, как будто, через стены, – расстояние, её увидел – поднимающуюся к квартире, где «сняли» деньги. Его будто ошпарили! Стыд, словно боль, сковал; едва согнулся, спрятал голову в коленях.

– Я знаю, как решить нашу проблему! – Никита, тихим шепотом, воскликнул. Давай, те деньги отнесём обратно!

– Ты что? Зачем? И, как, мы это сделаем? Нас, сразу же сдадут в милицию, как только мы признаемся. Лошара полоумный!

– И, что? Если сдадут, то сразу выпустят. Во-первых, – малолетки, а во-вторых, – проступок осознали и, добровольно принесли назад, что взяли. Ну, просидим немного в «обезьяннике», пока родители зайдут за нами.

– Самим, что взяли, принести назад? А для чего тогда, мы рисковали? И дома попадёт мне больше, – лишь за то, что мы вернули деньги, чем – что украли.

Нет, – лучше мне в колонию, если поймут, что мы воры. Но, может, не поймут…, сам говорил.

– А ты оставить себе одну бумажку, ведь за одну нас не убьют, и, может, не заметят. Их в пачке много. Получится, – не зря ходил на дело.

– Мне жалко. Столько денег, никогда, я не держал в руках. Когда ещё придётся?

– Но, всё равно – они ведь не твои.

– Ты знаешь, я привык к ним, как-то, – они мне, как родные.

– И жечь в кармане перестали?

– Ты знаешь, только ты их предложил отдать, так сразу перестали жечь. Теперь, – приятно греют.

Я буду – плохо чувствовать себя, если отдам, их у меня не будет…

– Смотри! – Никита засмеялся, – как благотворно повлияла мысль, что нужно будет их отдать.

– Да ну тебя! Ты всё серьёзно или шутишь?